Ники для КСС - Ники - никнеймы - Ники для контакта, одноклассников

Сейчас вы смотрите Ники для КСС. Для того, чтоб подобрать себе другие НИКИ для девушек и парней, воспользуйтесь поиском по сайту.

Нянька поворачивается ко мне.
—    Ты гляди,— говорит она с угрозой,— чтоб молчок!
Она взглядывает на меня, и я уже знаю, что ни слова никогда не скажу про все это. Погладив меня по голове, няня говорит:
—    Ты его не бойся, Конка, он не доносчик, ты посиди- ка с ним тут! — И, прихватив рукой свои многочисленные юбки, вперевалочку уходит, старается, чтоб побыстрее.
Конкордий сидит на покосившихся ступеньках беседки и курит. У него поверх синей косоворотки жилетка. Пиджак снят, висит на гвозде, вколоченном в один из беседочных столбов. Щурясь от табачного дыма, он поглядывает на меня, глаза у него совсем такие, как у няни, и это внушает доверие.
—    Вы из Златоуста? — спрашиваю я.
Он кивнул головой, моргнул глазами и пустил дым.
—    А что вы там делаете? Золото моете?
—    Золото там не моют,— отвечает он.— Там у нас завод, мы у печей стоим, сталь работаем...
—    У печей? Как хлеб?
Он смеется, но утвердительно кивает головой и потом добавляет:
—    Именно, что хлеб! Хотели мы еще для народа республику испечь, а господа говорят — тесто кислое.
—    Кислое? — переспрашиваю я сочувственно.
—    По-нашему — в самый раз, а по-ихнему — кислое. Вот и постреляли они пас, несколько сот человек положили. Ничего, солоней будет! — сказал он со злостно.
Забыв обо всем, я смотрю в его лицо, непонятное своим соединением угрозы и доброты, смелости и ожесточения,— сколько таких людей, самых лучших людей, пришлось мне потом видеть в жизни!
Незаметно появляется няня, взглядывает па него, на меня и успокаивается. В руках у нее узел.
—    Па вот, возьми,— говорит она и сует ому узел.— Ты через сад не ходи, возле казармы часовые стоят. Ты через больничный двор иди. Давай-ка я шею тебе перевяжу, а если кто спросит, ты говори — в больницу, к доктору, ходил. Ах, Конка, Конка, беспокойная твоя душа...— Губы ее дрожат, она обнимает и крестит его — он для этого пригибается.
Потом Копка внезапно хватает меня на руки, подбрасывает кверху, бережно ставит на землю и быстро уходит-
Так дошел до меня первый зов из будущего. И когда много лет спустя у Есенина я, уже после революции, прочел: «железное слово республика», я не удивился. Таким оно впервые зазвучало для меня как эхо Златоустовской бойни, которая потрясла Урал, а потом и всю Россию. Первое железное слово, ворвавшееся в кудряво-зеленый мир моего детства...
Память волшебно смещает события детства, и я не хочу ей мешать. Сейчас мне кажется, что тот долгий день, когда произошла моя встреча с Конкордием-Копкой, был чуть ли не последним проведенным в доме при компанейской больнице и что мы тут же после этого переехали с «компанейской» на Базарную площадь, в самый центр Миасского завода, в тог двухэтажный дом, который, как я убедился во время последней поездки на родину, и сейчас стоит на том же месте, где стоял.
Для меня это переселение ознаменовалось тем, что н столовой была поставлена маленькая парта и ко мне стал ходить болезненно худощавый, темнобородый учитель Искоков и готовить меня к поступлению в первый класс реального училища. Я уже знал от родителей, что скоро мы переедем в город Челябинск и там-то я поступлю в это реальное училище.
Читать я научился очень рано, по кубикам с буквами, которые мне подарили, по названиям газет, по вывескам магазинов, почему я и запомнил фамилии миасских купцов — Стахеева, Николаева, колбасника Факирода.
В детстве я был очень молчалив; мать беспокоилась, что я ничего не говорю, и огорчалась, что, в отличие от Других, бойких, детей, я какой-то незанимательный. От огорчения она даже плакала.
—    Он идиот! — раз сказала она в отчаянии.
—    Какой же он идиот, он уже читает! — возразил отец, (итал я свободно, а писал отвратительно — кривыми
печатными буквами, они мне самому не нравились, но искусство чистописания я так и не постиг за всю свою жизнь.
Учитель Искоков показал мне, как надо сидеть на пар- Те> как держать карандаш, как макать ручку с пером в чернильницу.